Мама, я русского люблю...
Я заранее знала, как огорчит отца мое желание быть с Владимиром. Знала, что он, готовый подарить мне весь мир и отдать жизнь, всю свою кровь, сердце, печень, выйти замуж за русского не позволит. Отец был главным человеком в моей жизни и самым большим авторитетом в ней, Богом на Земле. Как ни странно, с мамой мы всегда были далеки душой, а потом так и остались по жизни чужими людьми. Мне же лучше было умереть и отказаться от всего на свете, чем огорчить отца. Он не был строгим и жестоким, но у него были четкие границы между дозволенным и запретным. Быть рядом с Владимиром по его шкале возможностей и запретов было категорично НЕЛЬЗЯ.
- Невозможно, Володя, - пыталась объяснить я парню, впервые с ним почувствовав свое сердце – И повторила: ты хороший, ты самый лучший, такого, знаю, больше не будет. Но невозможно…
Вспомнились его отчаяние и слезы, которые катились по его щекам как горошины. Слезы из голубых глаз были светлыми, настоящими. А я смотрела в них и думала - Володины глаза как озера. А еще думала - если бы…. то такие глаза могли бы быть у моего сына или дочки. Как же это красиво – голубые глаза. Но тут же обрывала эти мысли, как будто рвала свое сердце на кусочки. Так резко и безжалостно бьют по рукам голодного, потянувшегося за пищей: Нельзя, нельзя, нельзя!
.. Я смотрела на его слезы с удивлением: почему он их не скрывает? Здесь мужчины не плачут, разве что если умрет мать или произойдет другая трагедия. Я сказала об этом Володе. А он ответил:
- Для меня это и есть трагедия, олененок, не быть с тобой и знать, что этого никогда и ни при каких обстоятельствах не будет …
Володя часто называл меня олененком …
Спросила: почему он называет меня так?
- У тебя глаза как у олененка.
- А какие у него глаза?
- Испуганные, грустные, красивые...
- Я никогда не видела…
- Поедем с тобой на Север, увидишь. Там мои друзья, я покажу тебе и оленей, и белого медведя, покатаю на собаках… Хочешь?
- Ты же знаешь, это невозможно. Зачем спрашиваешь? Я не люблю просто слова… Потом они становятся мечтой, которая не сбывается.
- От тебя, зависит олененок, сбудется или не сбудется. Я ради тебя на все готов…
- Не сбудется…Я не смогу... Мне не разрешат… Почему ты меня не понимаешь?
- Хочешь я приму ислам. По-настоящему приму… Я атеист, но и в черта поверю, не то, что в Бога или Аллаха, если это что-то изменит, если есть такой Бог, который мне поможет. Или мне надо будет перекрасить волосы и глаза в черный цвет, чтобы стать здесь своим?
– Не надо в черный цвет краситься, Володя, ты белый, и это красиво. У нас если белый - это значит, красивый.…
Володя улыбнулся: –
- И альбиносы у вас считаются супер - красавцами, да? Они же совсем белые?
Я не знала тогда ничего об альбиносах. Объяснил. Смутилась, обиделась:
- Чего ты смеешься надо мной? Я правду говорю. У меня мама тоже белая. Все считают ее красивой. Почему белый хлеб дороже , почему он высшего сорта? Говорю же тебе, белый - это красиво.
- Если так, почему я тебе не нравлюсь тогда?
- Ты мне нравишься… Не в этом дело.
- Хорошо, спрошу иначе: почему я такой белый и красивый по вашим понятиям не понравлюсь твоему отцу?
- Понравишься. Не в этом дело…
-А в чем?
- Ты русский….
- Ну что мне с тобой делать? Ты произносишь "русский" как ругательство какое – то, как изъян, недостаток, уродство. И в то же время говоришь, что я красивый.
- Красивый … Это правда... Ты белый, глаза голубые, волосы светлые … красивый.
-Это ты красивая, глупый олененок мой. Даже не знаешь, какая ты красивая. Таких глаз как у тебя в жизни не видел. Преступно красивые глаза. Я становлюсь пьяным , когда смотрю в твои глаза. Говорили тебе про твои глаза?
-Про глаза говорили. Но я все равно не красивая, потому что смуглая. У тебя глаза красивее, они голубые, как небо….
- Обычные для славян. Оля сказала, что тебя сватают?
-Да….
- Ты выйдешь за него?
-Нет…
- Но ведь родители могут заставить …
-Не заставят, папа сказал: решай сама …
-Тогда почему ты не можешь решить то же самое со мной.
- С тобой не могу… Речь идет о наших. Среди них я могу выбирать…
- Разреши мне с ним поговорить. Не съест же меня твой отец, с виду очень интеллигентный мужчина…
- Не съест…. Он не только с виду такой. Но в этом вопросе другого решения нет…
- Откуда тебе знать?
- Такое уже было с дочерью его друга… И отец сказал тогда: не дай Бог такого никому.
- Что парень был недостойный?
- Достойный, лучше не бывает. Но не свой… Она убежала с ним, а родители от нее отказались… Мать в тайне от всех, говорят, ездит в Ростов и видится с ней, а отец сказал, что такой дочери у него больше нет…
- Ты этого боишься?
Мой папа так не скажет. Но он не разрешит, а если сбегу, будет очень страдать. Я не хочу так. Пусть лучше я буду страдать.…
-Скажи, чего хотят твои родители? Что я должен сделать, чтобы они согласились? Выкуп невесты выплатить, как там он у вас называется, калым? Слышал, у вас тут за невесту нужно отдать целое состояние? Вот твои тоже, наверное, хотят отдать тебя единственную дочку за богатого. Я согласен, и я не бедный. Как и ты, я единственный у родителей, все у меня есть, и работа в Москве, и образование высшее, и квартира. Только тебя нет. А без тебя все это теряет смысл, оказывается.
- Ты же обещал не говорить об этом. Просил просто прийти, увидеться… Мне тяжело обо всем этом говорить.
- И все-таки ответь - тебя хотят отдать за богатого? Я заработаю и найду столько, сколько твоим родителям надо.… Если того, что у меня есть не хватит, продам квартиру в Москве. Она у меня на Кутузовском проспекте, дорогая квартира. Без жилья не останемся.. Есть еще одна попроще , в ней тоже можно жить.
- Ты все неправильно понял. У моих родителей есть все, они не ищут богатого. Хотят только за своего … азербайджанца.. желательно даже иранского, как мы.. Папа так сказал…
- Папа сказал... Мама, бабушка.… А ты? Ты сама что думаешь?
- Я не думаю. Мне нельзя думать…
- Почему?
- Потому что ничего от меня не зависит. Если буду думать, придумаю не то, что можно. А то, что нельзя. Потому лучше даже не думать.
- А что ты чувствуешь ко мне?
- Не скажу… Не знаю...
- Если ты никого другого не любишь, то моей любви хватит на двоих… Я обещаю.
- Нет, ничего не надо … Не могу. Не смогу. Не пиши и не приезжай больше.… У меня сердце болит от этих встреч с тобой… Ты Жанне нашей очень нравишься, Ольге. Люде. Ты всем нашим русским девочкам нравишься.
-Мне это неинтересно…Мне ты нужна, черноглазка. Таких, как они много, ты одна такая… Олененок мой …
- Не говори так, я не твоя… Таких, как я тоже много … Здесь таких, как я, больше, чем таких, как ты, Оля, Люда, Жанна.
- Таких как ты больше нет, глупая! И я это точно знаю. Никогда не любил так. Много девчонок было за двадцать пять лет. Ни об одной, ни разу не думал, что могу с ней прожить всю жизнь. Что хочу детей от нее. И всю жизнь буду счастлив. С тобой так будет – я уверен, знаю… Если ты захочешь…
- Не захочу. Не будешь ты со мной счастлив. И вообще ничего не надо, просто нельзя и все. Зачем ты меня мучаешь? И меня, и себя…
… В красивой яркой блондинке, похожей на Ирину Скобцеву времен « Войны и мира» я сразу узнала мать Володи. Она пришла ко мне с моей одноклассницей, и своей племянницей Людой.
- Елена Владимировна, - представилась она мне, а глаза ее, пристально рассматривающие меня, уже кричали, ругали, проклинали меня …- Я мать Володи Рубцова…
- Очень приятно, - сказала я традиционное при знакомстве словосочетание …- Я поняла…
-Не могу ответить тебе тем же, - сказала Елена Владимировна. – Мне не приятно тебя видеть ни сейчас, ни потом, никогда … Но пришлось… Нам надо поговорить…
Я видела, как нервничает Люда, как просит свою тетю быть со мною корректнее.… И стараясь держаться спокойнее, ответила:
-Хорошо говорите, я Вас слушаю, Елена Владимировна.
-Это хорошо, что ты слушаешь… Только слушай внимательно все, что я тебе скажу.
- Ты, наверное, думаешь, что Володя любит тебя? Не любит, поверь… Я его мать, знаю. У него девочек было вагон и маленькая тележка. И сейчас экзотики захотелось ему. Он романтик. Возомнил себя Печориным, тебя Беллой, себя Есениным, тебя Шаганэ. Это просто очередная Володькина блажь. Влюбился в сопливую восьмиклассницу, устроил почтовый роман с наездами… Понимаешь?
- Понимаю…Что Вы от меня хотите?
-Чтобы ты отказала ему.
- Я уже отказала. И не ответила ни на одно его письмо за последний год
-Значит, не так отказала. Откажи так, чтобы он больше не надеялся. Или ты хочешь быть очередной жертвой в его списке испорченных девчонок? Тебя же твои чучмеки убьют потом? И моего сына не пощадят. А я тебя заранее предупреждаю - Володя у меня такой … Он всех своих девчонок в постель тащит. Они ему на раз нужны…
- Не такой ... Володя хороший... Никуда он меня не тащит. И я в этом списке никогда не буду, - сказала я Елене Владимировне возмущенно. Не буду же я рассказывать ей о том, что за два года знакомства с ее сыном у нас с ним не было ни одного поцелуя? Вернее был, он однажды поцеловал мне руки и глаза, а потом испугался сам:
- Глаза целуют к разлуке... Что я наделал….
Была и еще одна ласка – он провел ладонью по моим волосам и лицу.… А когда я отодвинулась, улыбнулся:
- Дикарка моя… Считаешь, что целоваться в первый раз можно только с мужем?
-Да. Я так считаю...
- Тогда выходи за меня замуж или я умру от желания тебя целовать.
От этих воспоминаний заныло сердце… Но крик его матери вернул на землю:
- Ты и в самом деле поверила, что он тебя из этой глуши замуж в Москву возьмет? А потом будет тебя хорошим манерам обучать, например, как за столом вилкой и ножом пользоваться? Мой тебе совет - выходи за своего персюка или азера, кто вы там есть, и оставь моего сына в покое. Он тебе не пара. У отца нашего больное сердце, он переживает. И я себе место не нахожу. Не ломай нашу жизнь…
Немного подумав, она добавила:
- Предупредить хочу… Если Володька на тебе женится против нашей воли, он нам не сын. Когда будешь подстрекать его к этому, вспомни эти мои слова. И сколько бы лет не прошло, мы тебя в своем доме не примем, знай. И дети от тебя чернопопые нам не нужны. Мы их не признаем.
- Я не собираюсь замуж за вашего сына. Не ухожу, слушаю все это из уважения к вам,
- Вот и хорошо. Кажется, ты неплохая девчонка. Тогда не обижайся на мои слова. Просто пойми. Вы не пара – ни внешне, никак. Пойми меня, я мать, Володька один у нас с отцом. Отец столько лет в Африке проработал, сердце себе посадил, чтобы дать сыну образование, устроить на хорошую работу, купить Володьке отдельную квартиру. На сына у нас большие планы. И вдруг заявляет - хочу жениться на девушке с Кавказа. Азербайджанка говорит, красивая… Вот что любовь с людьми делает, и где он красоту в тебе увидел, не понимаю. Да и не в этом дело… Мы свою хотим, русскую, понимаешь… Чтобы внуков нам родила русских! Чтобы венчалась, внуков с нами крестила… в церковь с нами ходила. Что тут непонятного.
-Все понятно…
-Я понимаю, девочка моя, ты меня сейчас ненавидишь. Но я человек открытый, решила поговорить с тобой заранее, чтобы не ломать жизнь ни сыну, ни тебе…
- Нет, я не умею ненавидеть… Не приходилось… Прощайте.
- Прощай. Обещаешь подумать над моими словами?
-Уже подумала. Будьте спокойны…
Я не могла ненавидеть Елену Владимировну, которая сказала мне много обидных слов. Хотя она также как и мои родители, не собиралась даже обсуждать наш с Володей вопрос… Как ни странно, я любила ее… Искала в ней Володины черты, и их было много: волосы, глаза, брови, губы. Он был очень похож на свою мать. Я представляла Володю маленьким на руках у матери… Словно видела, как она кормит, поит его из бутылочки, катает в коляске, учит ходить…
- Я не нравлюсь твоей маме, Володя, - сказала я ему в тот же вечер.- Видишь, у нас и в самом деле все невозможно.
-Кто тебе сказал? Этот вопрос решаю только я сам, и мне лучше знать, с кем я буду счастлив. На маму не обижайся, она меня в сорок лет родила. И по ее мнению достойных меня девушек на свете просто нет…
- Нет, ничего особенного она не хочет. Хочет невестку из своих, русскую девочку, она так и сказала. Чтобы венчалась, крестила детей, ходила в церковь. А еще ей не нравится моя внешность. И дети чернопопые ей тоже не нужны, так она сказала…
- Господи, ну что мне с тобой глупой девчонкой делать? Как объяснить тебе, что все это неважно
- Важно... Мы обязаны родителям жизнью, и ты, и я. Мы не должны быть неблагодарными.
- Я люблю свою мать, уважаю, но в этом вопросе никогда не соглашусь…
Или родители дают жизнь, а потом могут ее и отнять? По-твоему это правильно? Моя мать пока не может понять главного: мне эта жизнь без тебя не нужна.… Но если даже небо упадет на землю, я от тебя не откажусь. Отец меня понимает, обещает поддержать, а мама потом смирится…
-Я так не хочу. И еще, твоя мама сказала, что ты бабник. И таких, как я, у тебя было вагон с тележками.
- Правда только в том, что девчонок в моей прошлой жизни было много.… А таких, как ты, не было и не будет. Ты единственная моя…
Слезы душили. Я ушла к морю, и пробыла там полдня. Тупо сидела на берегу, у самой кромки воды и рисовала кривой палкой на мокром песке. Что это были за узоры, линии, не помню сейчас. А как было больно от этой двойной безысходности, помню отчетливо. Нечем было дышать, нечем жить. Надежда, которая умирает последней, сегодня наконец умерла во мне, хотя до сих пор еще теплилась. Несмотря на все мои сопротивления ей… Близких подруг у меня не было, чтобы им поплакаться. Я привыкла делиться только сама с собой. В этот раз делиться с собой было тяжелее, слишком большой груз был на душе.
Любила ли я Володю? Любила…. В первый и последний раз в жизни.…Только тогда рядом с ним я видела мир цветным, слышала, как поют птицы, чувствовала, как уплывает земля под ногами. Только рядом с ним поняла - поэты ничего не придумывают, они списывают с души… Любила… Но задушила все в зародыше, а потом подумала – все правильно, иначе никак не получается. Ведь если в зародыше любовь душить было так больно, что было бы со мной потом?
А Володя не собирался сдаваться. Он был готов был на все: и переехать в наш небольшой провинциальный город, и устроиться здесь на работу не по специальности, потому что с дипломом МГИМО ему нечего было здесь делать. Попросила его оставить все эти усилия, уехать, проститься. Отреагировал только, тогда когда заплакала, когда сказала :умоляю.
Ответил:
-Я за твои слезы даже убить могу. Если так просишь – уеду. И буду ждать тебя, должна же ты повзрослеть, поумнеть, понять: это наша с тобой жизнь. Нельзя себя обкрадывать…
Я не могла проводить его в аэропорту, и Володя пришел на мою улицу, чтобы попрощаться со мной. Позвонил, я тихонько вышла из дому, прихватив с собой собачку.
Стрелка, которую я вывела гулять без особой на то нужды, рвала поводок и не могла понять, почему я остановилась… Я прощалась с Володей.… Отпустила поводок, но грустная Стрелка смотрела своими умными собачьими глазами то на Володю, то на меня и не убегала.
- Почему дрожишь, олененок? Холодно тебе? Дать куртку?
- Нет. Я уже пойду. И ты иди, а то опоздаешь …Аэропорт далеко.
Я слышала свой спокойный голос и удивлялась своей, неизвестно откуда взявшейся выдержке. Мне хотелось кричать, плакать, стонать... Не отпускать Володю или бежать с ним, забыв обо всем на свете. Остатки разума помогали держаться... А на сердце было так холодно, так больно…
Высокий Володя нагнулся ко мне:
- Можно я тебя поцелую?
Покачав головой, убежала, чтобы не сказать: «можно». Чтобы самой не поцеловать, не зацеловать, не заплакать навзрыд на его широкой груди ... Хотя я и не знала, что такое поцелуи. Но в этот момент, кажется, смогла бы.. И руки тянулись, и губы впервые тянулись. И кажется, каждая клетка … До головокружения. Спаслась бегством. Успокоилась, одела бронежилет на сердце. И аутотренинг: Нельзя. Нельзя. Нельзя!
Помню стихотворение в одном из писем Володи, вначале я его записала. А потом запомнила на всю жизнь.… И только спустя годы узнала, что это стихи известного поэта Асеева.
Я не могу без тебя жить
Мне и в дожди без тебя сушь,
Мне и в жару без тебя стыть.
Мне без тебя и Москва – глушь.
Мне без тебя каждый час – год;
Если бы время мельчить, дробя
Мне даже синий небесный свод
Кажется каменным без тебя.
Я ничего не хочу знать –
Бедность друзей, верность врагов,
Я ничего не хочу ждать.
Кроме твоих бесценных шагов.
И приписка к этим стихам была: Ты все поняла, олененок? Мне без тебя и Москва – глушь, и весь мир- глушь. Хочу, чтобы ты была рядом.… Хочу, чтобы ты была моей женой. Хочу детей с черными попками... Хочу видеть тебя каждый день - и, засыпая, и просыпаясь,… Сколько мне надо ждать этих твоих бесценных шагов? Скажи, и я буду ждать.
В этот день призналась маме в том, что люблю… И в этот же день позвонила мать Володи, сказала: Докажи, что ты его любишь… Откажись... Не ломай ему жизнь…Володю в Венгрию хотят послать , а он с тобой ерундой занимается…
Через полчаса написала короткий ответ на последнее письмо Володи: Не жди, я не люблю тебя и выхожу замуж.
Плакала, руки дрожали, когда писала письмо, когда отпустила конверт в ящик. А через три месяца на самом деле дала согласие на помолвку. Не по любви, сама не знаю, почему и зачем. Не выбирала, хотя выбор и был. Согласилась выйти за самого бедного, бесперспективного, сложного во всех отношениях… Отец пытался поговорить со мной, спрашивал: не поторопилась ли я? Советовал не спешить, ведь я была только выпускницей школы, а родители жениха хотели играть свадьбу уже в ближайшее время. Но я сказала, что приняла решение осознанно. Кому и что я хотела доказать? Сделала все назло себе… И всем. Елене Владимировне , которая поставила меня перед трудным невозможным выбором … Маме, единственной из всех на свете, кому я, шестнадцатилетняя на свою беду призналась: Мама, я русского люблю. Ее ответом было полное лишение меня свободы и моя жизнь под конвоем. Уже на следующий день меня просто заперли дома, и никуда не выпускали одну, хотя в это трудно сейчас поверить. Ограничили доступ даже близких подруг, телефонные разговоры. Прошло две недели, и у водителя моего отца работы заметно прибавилось: теперь он возил меня в выпускной класс школы, и забирал меня оттуда. Терпеливо ждал с консультаций и других мероприятий. Возил на дни рождений одноклассниц и тоже ждал. Гулять меня выводили, но опять же под конвоем. Мои не любящие развлечений родители по очереди ходили со мной в кино и на концерты, гуляли со мной в парке и ходили в ресторан, в гости к родным. Возили меня в Питер, тогдашний Ленинград, и может быть, потому мне и сейчас плохо от слов: Эрмитаж, белые ночи, Петродворец. Все было ненужно и грустно, белые ночи казались черными, а частый в этом городе дождь напоминал слезы.
… Володины письма перестали приходить. Я поняла это так: он получил мой ответ, смирился. И не могла понять, почему почтальон тетя Фрося прячет от меня глаза при встрече. Нетрудно было догадаться, почему нет звонков из Москвы – заплатив немалые деньги в застойные дефицитные времена, мама поменяла номер нашего городского. А мобильных тогда еще не было. Я поняла все слишком поздно, когда спустя два года, помогая маме убираться в доме после ремонта, нашла большую связку писем из Москвы. Она спрятала их на антресолях. Володя, как, оказалось, писал их каждый день, несмотря на то, что ответа от меня не было… Я уронила их на пол от растерянности, боли, позднего раскаяния перед собой, осознания того, как обокрала себя, Володю. А в это время к упавшей пачке с письмами подполз мой годовалый сын. Разбросав конверты вокруг себя, он стал старательно рвать их на клочки. А мне казалось, что на такие мелкие клочки рвется и мое сердце…
Вспомнились и другие слова Володи, которые он сказал в нашу последнюю встречу:
-Не прогоняй меня, олененок, никто тебя так любить не будет. По- другому сбылось проклятье - меня любили и любят, и кажется даже больше, чем я того заслуживаю. Только вот я не люблю. Не могу… Не получается больше… Бесплодным стало сердце... Вроде оно переполнено любовью, и есть кого любить … Но все не то, и все не так. Не расцветает сердце – есть у нас такое выражение. Кажется, оно расцвело у меня лишь однажды в жизни, в ранней моей молодости, когда я в надежде на возможность счастья, поделилась с самым близким и родным мне человеком. Сказала слова, которые не были услышаны и поняты:
-Мама, я русского люблю…